Первым моим побуждением было позвать Билла, но я тут жепонял, что сейчас сделать и он ничего не сможет, но зато вряд ли будет хорошоспать сегодня ночью, а ему сон требовался, по-моему, гораздо больше, чем мне.Поэтому я сложил записку и сунул ее в карман рубашки. Рубашку я повесил в шкаф.

Сон мой не был оживлен хоть каким-нибудь завалящим кошмаром.Я спал глубоко и крепко, зная, что Фракир разбудит меня в случае опасности.

Пожалуй, я проспал даже больше, чем нужно, и чувствовал себяпросто прекрасно. Утро было солнечное, громко распевали птицы.

Я спустился на нижний этаж после того, как умылся ипричесался, привел себя в порядок и совершил небольшой налет в Отражения зановыми свободными брюками и свежей рубашкой.

На столе в кухне я обнаружил записку.

Мне уже несколько надоело обнаруживать записки, но эта былавсего лишь от Билла, где он извинялся за то, что ему необходимо на некотороевремя съездить в город, в контору, и еще он писал, что я могу угощаться всем,что мне приглянется в холодильнике.

Я заглянул в холодильник, извлек оттуда несколько бутылочек,кусок мускатной дыни, а еще стакан апельсинового сока. Кофе, который я поставилвариться в первую очередь, был готов к тому времени, когда я завершил основнуючасть завтрака. С чашкой в руках я вышел на крыльцо.

Сидя на крыльце, я начал размышлять над тем, не стоит ли имне оставить свою собственную записку и двигаться дальше. Мой загадочныйкорреспондент, предположительно П., уже один раз звонил мне сюда, а в следующийраз проник в дом. Каким образом П. проведал о моем местонахождении, было совсемне самым существенным. Это был дом друга, и хотя я не такой эгоист, чтобысовсем не делиться с друзьями частью своих проблем, но подвергать друзейопасности я не люблю и не хочу. Вот только времени мало… День уже начался, австреча назначена на сегодняшний вечер.

Вскоре я достиг необходимой для принятия решения твердости.Глупо было бы поворачивать у этой точки. Вероятно, даже лучше будет, если яостанусь до момента встречи. Я смогу контролировать ход событий и охранятьБилла, если возникнет опасность для него сегодня.

Внезапно мне пришло в голову, что кто-то вынудил Билланаписать записку под дулом пистолета, потом похитил его в качестве заложника,рассчитывая оказать на меня давление и заставить отвечать на вопросы.

Я бросился на кухню и позвонил в контору Билла. Послевторого гудка мне ответил Гораций Уайлдер, его секретарь.

— Привет, это Мерль Кори. Мистер Рот у себя?

— Да, но сейчас у него клиент. Передать ему, чтобы онпозвонил, когда освободится?

— Нет, это не так уж срочно, — ответил я. — Мы с ним увидимсяпопозже. Не беспокойте его. Благодарю.

Я налил себе новую чашку кофе и вернулся на крыльцо. Что-тонервы у меня стали ни к черту… Я твердо решил, что если сегодня вечером дело непрояснится, я тут же уеду.

Из-за угла дома показался человек.

— Привет, Мерль.

Это был Джордж Хансен.

Фракир тончайшим пожатием просигналил на мое запястье,словно собирался предупредить меня, а потом передумал. Это было двусмысленно исовершенно необычно.

— Привет, Джордж, — кивнул я. — Как дела?

— Превосходно. Мистер Рот дома?

— Нет. К сожалению. Ему понадобилось зачем-то в город.Думаю, что он вернется к ленчу или немного позже.

— А-а-а… Он несколько дней назад просил зайти переговоритьнасчет какой-то работы, которую ему нужно сделать.

Он подошел ближе, поставил одну ногу на ступени.

Я покачал головой.

— К сожалению, ничем не могу помочь. Он ни о чем таком непредупреждал. Вам придется поймать его попозже.

Он кивнул, вытащил из кармана майки пачку сигарет, вытряхнулодну и зажег. Потом сунул пачку обратно. Майка на этот раз у него была снадписью и картинкой «Пинк Флойд».

— Как вам здесь нравится? — спросил он.

— Отлично. В самом деле. Не хотите ли чашечку кофе?

— Не откажусь.

Я поднялся, направляясь в кухню.

— Немного сахару и сливок, если можно, — сказал он мневдогонку.

Я приготовил чашку, а когда вернулся, то увидел, что Джорджуже занял второй стул.

— Спасибо.

Отпив немного кофе, он снова заговорил.

— Я знаю, что вашего отца звали Карл, хотя мистер Рот впрошлый раз сказал, что Сэм. Память у него, как видно, дала осечку.

— Или язык, — улыбнулся я, ожидая продолжения.

Он улыбнулся в ответ.

Что-то очень странное было в его манере говорить. Голос унего был почти в точности тот, что я слышал по телефону прошлым вечером, хотятот явно был специально изменен замедленным темпом речи, чтобы нейтрализоватьособенности речи.

Меня волновало это сходство.

— Он ведь был офицером, отставным военным, да? И еще — онработал кем-то вроде правительственного консультанта?

— Да.

— А где он сейчас?

— Он много путешествует — за океаном.

— Вы собираетесь с ним встретиться?

— Надеюсь.

— Было бы здорово, — сказал он. — О, неплохо!

Он затянулся сигаретой и сделал еще глоток.

— Но вас я что-то не могу вспомнить, — вдруг сказал он. — Выжили с отцом, да?

— Нет, я вырос у матери и других родственников.

— Наверное, довольно далеко отсюда, да?

Я кивнул.

— За морем.

— А как ее звали?

Я едва не проговорился ему — не знаю, почему — но изменилимя на Дороти, прежде чем настоящее сорвалось с губ.

Я вовремя взглянул на него, чтобы успеть заметить, как онподжал губы. Он изучал мое лицо.

— А почему вы спрашиваете? — спросил я.

— Просто так, без особой причины.

Видимо, генетическая запрограммированность. Моя мамуля былапервой городской сплетницей.

Он рассмеялся и сделал еще глоток кофе.

— Вы надолго к нам? — спросил он, помолчав.

— Трудно сказать… вероятно, не очень.

— Ну, надеюсь, что вам у нас понравится.

Он допил свой кофе, поставил свою чашку на перила, потомвстал, потянулся и добавил:

— Приятно было с вами поговорить.